III

Пока Опуханты спали, Кутя сидел и обдумывал важный вопрос: почему его не родила бабушка? Тогда папа и мама были бы запасными, и они бы тогда, навеняка, не уехали вчера к ней. И всей этой неприятной истории не произошло бы. Кутя совсем не боялся этих ползучих пудингов. Он просто переживал за маму, которая очень испугается, и за Антоса, которому, конечно, очень попадет.

Желейные Субъекты спали очень долго. Они бы вообще никогда не просыпались, если бы могли есть во сне. А так приходилось вставать. Это было очень утомительно и скучно. Они и притащили Кутю к себе, расчитывая обучить его, со временем, готовить еду, чтобы процесс питания не отрывал времени у сна. Старушки-волшебницы зря боялись за Кутю; у Опухантов были на его счет другие планы. Они не собирались превращать его в кисельного мальчика. Им нужен был слуга.

Наконец, они проснулись. Некоторое время они лежали и препирались: кому первому двигаться на кухню, но голод заставил их скатиться на пол и ползти за едой. После сна они так распухли, что совсем уже не были похожи на людей. Они выпустили Кутю и предложили ему пирожных, конфет, печенья, сгущеного молока, варенья. Чтобы как-то скрасить неприятную процедуру. Субъекты ели только сладкое. Надо сказать, что Кутя тоже любил сладости. Чтобы поесть сладенького, он мог пять раз подряд усаживаться пить чай, при этом чай в его чашке совсем не убывал. Но ведь это было дома! А из рук врагов он не хотел брать даже самое вкусное.

Опуханты ели все это ничем не запивая, ведь чай им было лень разогреть. Кутя все ждал, когда же у них крем полезет из ушей, но они были тренированные сладкоежки: внутри у них все хорошо слиплось.

Дикое Зевотное, почуяв съестное, приковыляло в дом, обнюхало Кутю, поняв, что он не сладкий, потеряло к нему интерес. Опуханты накормили Зевотное сластями, (Кутя уже твердо знал, что зверей нельзя кормить сладким) и бедное Зевотное, шире поперек, дико зевая, отступило на заранее подготовленные позиции под кустом. После приема пищи у Опухантов некоторое время наблюдался прилив сил. Они включили телевизор. Желеед с Дрожаком лежа дрались подушками. Пюрегар сел играть в шахматы с Мясоном, но потом лег. Студень-простудень и Безволио довольно вяло кидались друг в друга остатками крема. Ползун сел читать, но через пять минут выронил газету и задремал. Пюрегар с Мясоном продолжали борьбу за доской, но уже со сном. Когда Пюрегар нажимал кнопку шахматных часов, он тут же засыпал. От щелчка просыпался Мясон, нажимал кнопку и снова засыпал… От щелчка просыпался Пюрегар… Вот, собственно, как просыпала партия.

Когда все Нелетающие Субъекты опять уснули, Кутя, все-таки, немножко поел печенья и стал думать, как выбраться. Перед тем, как уснуть, Безволио закрыл дверь на ключ. На окнах были толстые тпрутья, которые остановили бы, кого хочешь. За окнами была темень, ведь окна Опуханты никогда не мыли. Они вообще ничего не мыли. Грязную посуду они просто выкидывали за окно. Там ее вылизывало Дикое Зевотное, а потом мыл дождь. Пока Кутя обследовал окна, двери и вентиляцию, Ползун проснулся и приоткрыл один глаз.

– Неужели ты думаешь, что отсюда можно удрать? Тут вокруг дома Молочная река с кисельными берегами. Влипнешь… Мухи заедят… Не суетись. Поспи… Завтра будешь делать слоеное тесто… объедение, – сказал Ползун и уполз обратно в сон.

Спящие Опуханты были очень несимпатичны. Они стекали с диванов на пол. Растекались, облепляли стены и потолок. Время от времени кто-нибудь громко шмякался на пол и начинал новое восхождение на стену. Они обволакивали ножки стола и стульев, залезали в чашки и стаканы. Куте пришлось потрудиться, чтобы найти укромное местечко, свободное от липучек. Он пристроился в кресле, и хотя настроение у него было неважное, он уснул, потому что не знал, что ему делать дальше.