ПОИСК УТРАЧЕННОГО ГОРИЗОНТА С ПОМОЩЬЮ МЕТАФОР

Изысканные желания кончились. Остались простые: остаться в живых, чего-нибудь поесть. Слава, успех, покой и даже деньги перестали быть желанными, так как стали невозможными. Горизонт, очерченный мифами прежней власти, стерт. “Та перспектива, которая выдается за единственно возможную, всегда ложна”. Новый, кусочно-ломанный отрезок, режущий глаз и перспективу, рисуют все, кому не лень.

Люди делятся не только на тех, кто направляется “на ярмарку” или “с ярмарки”. Основная группа “профигачивает” мимо, попав на какие-то неведомые окольные пути, увязая в бездорожье, встречая только негодяев, злодеев и лгунов. Неведомо где это изобильное балаганное счастье. Очевидно, каждый из нас осуществляет тот проект бытия, который, собственно, и есть он сам. Из собирателей камней не сделать разбрасывателей. Пропилившие мимо обычно не показывают вида, заменяя неизведанное счастье разновидностями героизма. Но, может, не стоит сетовать нам, заблудившимся? “Жизнь сама по себе и всегда – кораблекрушение. Терпеть кораблекрушение не значит тонуть. Несчастный, чувствуя, с какой неумолимой силой затягивает его бездна, яростно машет руками, стремясь удержаться на плаву. Эти стремительные взмахи рук, которыми человек отвечает на свое бедствие, и есть культура – плавательное движение. Только в этом смысле культура отвечает своему назначению, и человек спасается из бездны” (Хосе Ортега-и-Гассет).

Культура плавательных движений не гарантирует доплывания до земли обетованной. Пример идущих ко дну делает лежание на спинке посреди океана способом жизни. Мы становимся добычей акул или узколобых партийных моллюсков. Хотелось бы, глядя в небо, надеяться на спасателей, мыслителей, тех, кто не тонет в силу большого водоизмещения. За них можно цепляться целыми поколениями, они непроницаемы для стихии. Но спасители обычно очень заняты борьбой за живучесть.

Наш горизонт был образован колючей проволокой. У нас на теле образовались углубления по форме ее колючек – привычка к неволе. Когда зверей, долго живших в клетках, выпускают, они далеко не уходят и ко времени кормления возвращаются за решетку.

Наш виварий еще с каким-то экспериментально-садистским уклоном, где все служители давно спились, проворовались и только рядятся в униформу. Нас все время заставляют сдавать анализы, чтобы мы не забывали о своих болезнях и видели свое ничтожество. Нам все время приходится возиться с нечистотами. Всякая власть пытается сунуть нам их под нос. Мы живем, чтобы было что анализировать. При постановке диагноза анализы устаревают и в ход идут новые, отягощенные грязными случайностями, что превращает процесс в очень дурную бесконечность. Руководит всем старший медбрат, имеющий ключ от сейфа со спиртом. Единственный значимый результат – увеличение вони.

Есть что-то детское в наготе и бесстыдстве переживаемого момента. В его своеволии, бескультурье и агрессивности. Следующий шаг из диковатого детства должен быть сделан в сторону юношеских сомнений и поиска любви.