БРАТЬЯ ПО НЕВЕСОМОСТИ

“Я на Волге родилась,
Космонавту отдалась…
Ух, ты! Ах, ты!
Все мы – космонавты!”

Частушка

“Болезни – это путешествия для бедняков”. Регулярные космические старты были характерной болезнью социализма. Каждый советский человек был в душе космонавтом или сочувствующим. Вся страна находилась как бы в орбитальном полете, выполняя некую священную миссию вдали от всего человечества, пребывая над ним. Космос был Великой Советской Мечтой. Все мы были космомольцами на военно-партийном задании по перегрузке и невесомости. Кроме скафандра никакая одежда не казалась подходящей нам, марсианским хроникам. Ракета-носитель коммунистических идей обещала всем вселенское счастье. Старт, взлет, отрыв – отбрасывали земные печали и страдания и мы чудесным образом опережали всех неверных капиталистов. Этот великий скачок вверх мы делали не от избытка, а от недостатка. Мы были нищими дворянами Космоса. Союз был гигантским одноименным космическим кораблем. Кремль с Мавзолеем были Центром управления полетом.

Освобождение от мировой изоляции решалось не с помощью коммуникации, а путем еще большей изоляции на орбите, откуда можно было шарахнуть по всем, кто был недоволен нашими успехами. Все пионеры мечтали стать космонавтами и бредили внеземными ценностями. На Земле все казалось исчерпанным. Полтора звездных гагаринских часа оправдывали всю хрущевскую неразбериху. Бесконечный спектр русской души позволял собирать без шнурков на ботинках пустые бутылки в мусорных баках и наблюдать в самодельный телескоп за стыковкой “Союза” с “Апполоном”.

Будущее представлялось как жизнь на Марсе, Луне или стерильной орбитальной станции. О будущем можно было не беспокоиться и не заботиться. Отсутствие еды, жилья, одежды или возможности перемещаться на этом фоне не воспринималось как ограничение. Центр управления полетом страны называл это временными трудностями, обещая вылет за пределы Солнечной системы тому же поколению, которому был обещан коммунизм.

Закат социализма начался с высадки американцев на Луне. Как только мы стали отставать в космических гонках, наша любимая сказка о русском чуде оказалась переведенной на английский и потеряла магическую силу. Оказалось, что для полетов не обязательно раздевать собственный народ, что нищета не единственное ракетное топливо. Байка о Байконуре перестала зажигать сердца патриотическим пламенем. Мы сначала перестали различать лица новых космонавтов, а потом и вовсе стали считать озоновые дыры, которые образуются в небе и экономике при очередном запуске.

Корабль Союз стал терять высоту и входить в плотные слои кризисной атмосферы. Впрочем, все прогнозы грандиозной космической эры на 2001 год оказались совершенно нереальными для человечества. Нет ядерного ракетного двигателя, нет полетов на Марс и Венеру, Луна все так же далека от освоения.

Мы снимаем теперь угол во Вселенной и Хозяин все время увеличивает плату.